— Сан с себя сняли, святой отец? — хохотнул Федор, усаживаясь за стол, оглядывая темный, строгого покроя сюртук аббата Корвино.
Тонкие, бесцветные губы улыбнулись. Пьетро, закинув ногу на ногу, поиграл трубкой: "Я получил особое разрешение Его Святейшества, мой дорогой месье Теодор".
— Не сомневаюсь, — ехидно сказал мужчина, заказывая кофе. "Не зря вы полгода в Риме болтались, даже больше".
— У меня были дела, — Пьетро закурил. Помолчав, он заметил: "Я тут позволил себе послушать разговоры, пока вас ждал. Жили бы вы в другие времена, Теодор — на костер бы пошли. Это я вашу вторую книгу имею в виду. Ее все обсуждают, хоть она еще и в типографии. Там, говорят, есть глава, где вы спорите с Библией. Это я об окаменелостях — Корвино поднял бровь и посмотрел на Федора зеленоватыми, прозрачными глазами.
Федор достал сигару. Обрезав ножом кончик, прикурив от свечи, он усмехнулся: "В семинарии, вас, разумеется, такому не учили, святой отец".
— Называйте меня просто Пьетро, — прервал его аббат.
— Инкогнито в Париже, — Федор принял от официанта кофейник. Отпив из серебряной чашки, он добавил: "Я к вам в теологию не лезу, а вы — не лезьте в геологию. И в другие науки тоже. Сделайте одолжение. Не забудьте, — он рассмеялся, — со времен Джордано Бруно и Галилея — много времени прошло".
— А ведь этот Бруно — тоже родственник, — озорно подумал Федор. "Жалко, что не кровный. Питер — его прямой потомок, надо же".
Пьетро вздохнул. Оглядев Федора с ног до головы, аббат хмыкнул: "Поездка в Лондон вам на пользу пошла. Отец Анри, — я с ним завтракал, — говорит, что еще никогда не видел вас таким отдохнувшим".
— А у вас — круги под глазами, — мстительно заметил Федор. "Право, Пьетро, раз уж вы тут без сутаны — возьмите лошадь, прокатитесь в Булонский лес, лодку наймите. Живите в свое удовольствие. Как ваша воспитанница, Анна? — внезапно спросил мужчина.
Бледные губы растянулись в подобие улыбки. "Я скоро отвезу ее в пансион, в деревне. Для слепых сирот. Девочке там будет хорошо".
— Так, — Федор вынул часы, — у меня опыт идет в лаборатории, мне надо туда вернуться. Держите, — он порылся в кармане сюртука и протянул аббату конверт, — это материалы из Лондона. Остальное, думаю, вам отец Анри уже рассказал. Мы с ним обычно встречаемся раз в неделю.
— Материалы из Лондона, — смешливо подумал Федор, глядя на довольное лицо аббата. "Руки его светлости герцога Экзетера. Пусть орден читает, пусть думает, что им передали что-то правдивое".
— Раз уж вы были в Риме, — Федор затянулся сигарой, — вам удалось что-то узнать о моем брате, а, Пьетро?
— Изабелла пропала вместе с ним, с этим Стефаном — подумал Корвино, убирая бумаги в конверт. "В одно и то же время. Сбежали они, что ли, куда-то? Непонятно. Но Теодору говорить об этом не стоит, конечно".
— Орден его ищет, — сухо сказал Пьетро. "Вы можете быть уверены — мы приложим все усилия, чтобы найти вашего брата, Теодор. Вы ведь — один из нас".
Федор затушил сигару. Понизив голос, он зло сказал: "Я не один из вас, святой отец. Я от вас деньги получаю, и поставляю вам за это информацию. Хорошую информацию, — он допил кофе: "Не думайте, что я приму сан. Хотя у вас есть способные инженеры, я слышал. Например, этот брат Джованни, — Федор пощелкал пальцами, — он, кажется, в Южной Америке работает, в Картахене. Только я забыл его фамилию".
— Как побледнел, — нахмурился Федор. "И глаза забегали. С чего бы он так?"
— Я такого не знаю, — коротко ответил аббат и закрыл глаза.
— Нет, они там все с ума сошли! — кардинал-префект Конгрегации Римской и Вселенской Инквизиции, Карло Реццонико потряс перед носом Пьетро какой-то бумагой. "Почему тебе только надо уезжать в Париж? Я бы тебя туда отправил, навести у них порядок!"
— Куда? — поинтересовался Пьетро, рассматривая свои отполированные ногти.
— В Лиму, — мрачно ответил кардинал. "Только что получил от них донесение — Реццонико опустился в кресло. Взглянув в окно, за которым курлыкались, толкали голуби, полюбовавшись куполом собора святого Петра, он усмехнулся. "Считают себя святее его Святейшества, видите ли. Лучшего инженера вашего ордена, брата Джованни — посадили в монастырскую тюрьму".
— Нарушение обета целомудрия? — спокойно поинтересовался Пьетро. Священник напомнил себе: "Надо будет по дороге домой купить те кружева, что Еве понравились. Господи, какое счастье, что она меня любит, я и не думал даже…"
— Он какой-то блаженный, в обычной жизни, — отмахнулся Реццонико, — от него не стоит такого ждать. Нет, спрашивал — чем провинились евреи, за что мы их жжем?
— Он Евангелия не читал? — смешливо поинтересовался Пьетро. Он увидел разъяренный взгляд серых, в красных прожилках, глаз кардинала.
— Да хоть бы он и сам был евреем, — сдерживаясь, сказал Реццонико, — он нужен ордену. Он нужен церкви. Кто будет строить мосты и соборы? Кто, в конце концов, будет соперничать со светскими учеными? Ты, я, или эти дармоеды в Лиме, — кардинал грохнул кулаком по столу, — которые до сих пор считают, что Солнце вращается вокруг Земли?
— А разве нет? — невинно поинтересовался Пьетро. Оба священника расхохотались.
— Нам хорошо шутить, — желчно заметил Реццонико, — мы видели паровые машины и телескопы. Эти дураки в колониях не понимают простых вещей — если церковь не раскроет объятья для ученых, то мы проиграем, Пьетро.
— Вызовите его в Рим, — Корвино сложил кончики пальцев, — и держите под присмотром. Пусть строит здесь, пусть пишет свои труды. Так будет лучше для всех.
— Умен, — одобрительно заметил Реццонико. "Так и сделаю".
Корвино расплатился: "Я очень доволен, Теодор. Будем встречаться тут, раз в неделю. Держите, — он протянул Федору бархатный мешочек.
— Благодарю, — Федор посмотрел на часы: "Теперь мне и вправду пора идти. Школа Дорог и Мостов взлетит на воздух, если у меня пробирки перегреются. Вы где остановились? — спросил Федор, когда они уже оказались на улице.
— Снял квартиру на площади Сен-Сюльпис, — сладко улыбнулся Пьетро, — мы теперь с вами соседи. Он чуть не добавил: "Дорогой кузен".
— Всего хорошего, — Федор пожал ему руку. Глядя вслед рыжей голове, он мрачно пробормотал: "Держу пари, он уже на следующей неделе все о Марте разузнает. Да и черт с ним, пусть хоть под половицы в ее квартире залезет — ничего не найдет".
Он взвесил на руке мешочек, и, довольно хмыкнув — пошел к Школе.
Федор закрыл "Considérations générales sur la nature des acides et sur les principes dont ils sont composés" Лавуазье, и устало потер глаза:
— Конечно, Кавендиш был прав. Это вовсе не тот элемент, что обнаружили Пристли и Шееле. "Горючий воздух" — это совсем, совсем другое. Узнать бы теперь, что выделяется при его горении. Надо письмо написать, Лавуазье, по поводу разведки месторождений селитры. Я бы и сам этим с удовольствием занялся. Господи, — он взглянул на настенные, большие часы, — девять вечера. Как меня еще сторож терпит — непонятно. Завтра, — Федор с тоской взглянул на заставленный ретортами, заваленный образцами минералов стол, — все завтра.